Рецензия на фильм Ночь от Евгений Нефёдов

Этому фильму было обеспечено место в истории кинематографа (правда, не столько киноискусства как такового, сколько киноиндустрии) ещё до премьеры. Даже заокеанские средства массовой информации сочли по-своему сенсационной новость о том, что «Ночь», снятая совместно с американцами, получила от иранских властей официальное разрешение на демонстрацию на территории страны. Ничего подобного не случалось со времён Исламской революции (то есть с 1979-го года), низвергнувшей режим шаха Мохаммеда Резы Пехлеви, после чего отношения между двумя идеологически непримиримыми государствами оставались крайне напряжёнными. В данной связи нелишне провести историческую параллель – вспомнить, как первой ласточкой в Китайской Народной Республике стало приобретение для кинопроката «Мира будущего» /1976/, после чего торгово-экономические, а затем и культурные связи КНР с США начали постепенно налаживаться. Однако постановка Ричарда Т. Хеффрона относилась к жанру научной фантастики (с элементами антиутопии), содержала некоторые критические выпады в адрес ведущих империалистических держав и, конечно, не являлась копродукцией. Курош Ахари же неожиданно отдал предпочтение хоррору, причём хоррору психологическому – не требующему конструирования аниматронных моделей чудовищ, сложного пластического грима и разбрызгивания галлонов искусственной крови… Разумеется, решение косвенно свидетельствует о куда более широком кругозоре персидских цензоров (1), чем представляется западным обывателям, но на сеансе возникает вопрос другого рода. Если учесть относительную техническую простоту съёмок, точно ли требовалось ехать в Лос-Анджелес? Ответ не так очевиден, как может показаться на поверхностный взгляд. Достойно удивления, что картина Ахари, тепло встреченная на кинофестивалях (на Grimmfest, на киносмотре в Молинс-де-Рей) и получившая высокие оценки кинокритиков, не спровоцировала прилива энтузиазма у рядовых зрителей – например, у пользователей специализированного сайта Internet Movie Database. По-видимому, публика, включая поклонников фильмов ужасов и триллеров, слишком уж привыкла к внешним, бьющим по нервам эффектам – и почувствовала себя «обманутой». И действительно, Курош (он же написал сценарий совместно с Миладом Джармузом) ограничивается нехитрыми монтажными, изобразительными и т.д. приёмами, неспешно погружая в атмосферу кошмара наяву. Да и наяву ли? Действие начинается с того, что Бабак и Неда Надери находятся в гостях у друзей, весело проводя время за игрой в «Мафию», непринуждёнными беседами и поглощением спиртных напитков. Всё бы ничего, но жене категорически не нравится, что муж сел за руль в состоянии алкогольного опьянения, подвергая риску ещё и их грудного ребёнка, поэтому предложение остановиться на ночлег в близлежащей гостинице не вызывает особых возражений… Однако чем дальше, тем со всё более странными вещами сталкиваются постояльцы. Сперва супругу является женщина в обличии благоверной (только не такая добрая и отзывчивая), а в какой-то момент и дражайшая половина понимает: творится неладное. Прибывший по вызову офицер полиции внезапно… оказывается собственным напарником (а значит, кем угодно, но не человеком из плоти и крови). Вообще говоря, от режиссёра требуется незаурядное мастерство, чтобы на протяжении всего повествования выдерживать двойственность интерпретации событий, сея в душах посетителей кинотеатров семена сомнения: то, что мы видим на экране, имело место в реальности или было плодом воображения, галлюцинацией, дурным сном? Курош Ахари, пожалуй, ближе не к Роману Поланскому в «Ребёнке Розмари» /1968/, а к Стэнли Кубрику в экранизации кинговского «Сияния», где возникающая чуть ли не с пролога неуверенность в подлинности происходящего в отеле (заметим, в отеле – прямая перекличка!) «Оверлук» сохраняется вплоть до развязки. Писатель Джек Торранс медленно сходит с ума или пространство вправду заполонено призраками?! Заключительный кадр же и вовсе заставляет переосмыслить сюжет в новом ключе. «Ночь» (кстати, с персидского языка название переводится чуть иначе: «Та ночь» или «Той ночью») тоже подбрасывает ряд сюрпризов. Казалось бы, чете ничего не стоит покинуть помещение, но… всякий раз всплывает новое непредвиденное препятствие. Собственно, не надо обладать проницательностью экстрасенса, чтобы догадаться: вызвавшись покормить ребёнка молоком из бутылочки, престарелый портье явно неспроста принялся делиться воспоминаниями о том, скольких людей наблюдал накануне гибели (в результате покушений, ураганов, террористических актов, пожаров и т.д.). Джордж Магуайр (кстати, уже снимавшийся у режиссёра в короткометражке «Секрет 40» /2016/ и в драме «Поколения» /2018/) очень выразителен в обличии своеобразного ангела смерти, исчезающего так же внезапно, как и все прочие химерические персоны. Поведанную Курошем Ахари историю можно воспринять в качестве «универсальной» – в том смысле, что речь идёт о грехах (о грехах не в религиозном, а, скорее, в морально-этическом значении), которые люди теоретически могут совершить где угодно. Воспоминания о загубленной младенческой душе не отпускают Неду, да и интимная связь Бабака на стороне – куда более тяжкий проступок, чем кажется. Думаю, Шахаб Хоссейни, получивший международное признание (особенно после картины «Развод Надера и Симин» /2011/, где отметился в образе безработного Ходжата), вряд ли согласился бы участвовать в проекте, если б роль не помогла высветить новые грани драматического таланта артиста. И всё-таки тот факт, что супруги Надери являются иммигрантами, придаёт кинопроизведению дополнительный (если угодно – политический) подтекст. Собственно, жена открытым текстом обвиняет мужа в том, что именно его отъезд с Родины вынудил её сделать аборт. А уж измена-то стала прямым следствием «соблазнения» благами западного общества. Между прочим, и в упомянутой выше замечательной драме Асгара Фархади возникал мотив подспудно растущего недовольства существующими в исламской республике порядками, вступавшего в острое противоречие со стержневыми (в представлении иранцев) ценностными установками. Вот и у Куроша мрачная развязка звучит грозным предостережением… Впрочем, по-настоящему главной (прямо-таки философской) темой «Ночи» представляется иная – заданная посредством живописи. При заселении в гостиницу гости не обращают внимания на висящую в холле картину – вариацию на сюжет знаменитого полотна «Репродуцирование запрещено» /1937/. Рене Магритт придумал простой, но завораживающий (и пугающий!) образ: человек, смотрящийся в зеркало, видит собственное отражение – только со спины. Чету Надери же, напротив, вводят в заблуждение двойники (привидения? демоны?), то есть иносказательно – именно «репродукции». Накопленные за долгую жизнь прегрешения, расплаты за которые, как ни старайся, не избежать (слова о том, что выхода нет, увы, вскоре подтверждаются), приводят к нарушению озвученного бельгийским сюрреалистом запрета – и стирается грань между явью и кошмаром. Возвращение в действительность оборачивается очередной ловушкой, не предвещая ничего хорошего. Рядовые любители хоррора могут счесть такой исход заумным и слишком запутанным, но для авторов равзязка была, очевидно, принципиальной – и лента уже не воспринимается типичным жанровым образчиком, наводя на достаточно глубокие размышления. _______ 1 – Немаловажно и то, что сценарий согласовывался заранее (до очередного пакета санкций, утверждённых указом Президента Соединённых Штатов).