Рецензия на фильм Дом на другой стороне от Евгений Нефёдов

В первой половине 1960-х годов в научный оборот прочно вошло понятие «газлайтинг», которым обозначили разновидность социального паразитизма и особую форму психологического насилия, когда жертве целенаправленно внушаются (внушаются как грубо, так и относительно мягко) сомнения в адекватности восприятия окружающей действительности. В известном смысле это один из самых ярких примеров манипуляции сознанием – правда, сознанием конкретного индивида, а не коллектива или обезличенных масс. Полагаю, что происхождением термин обязан не столько британскому драматургу Патрику Гамильтону, написавшему пьесу «Газовый свет» /1938/, сколько кинематографистам. Из двух блистательных экранизаций особое признание получила одноимённая постановка Джорджа Кьюкора (вышла в кинопрокат в военном 1944-м году) с неподражаемой Ингрид Бергман, блеснувшей в образе Полы Оквист, стараниями благоверного Грегори всё больше сомневающейся, не сходит ли она с ума? Среди прочих уловок супруг делал так, чтобы слабел свет в газовых рожках, убеждая дражайшую половину, что погружение помещений дома во мрак является плодом распалённого воображения женщины… Казалось бы, прямую параллель между гамильтоновско-кьюкоровским сюжетом (а значит, и ситуацией «классического» газлайтинга) и фабулой «Дома на другой стороне» проводить не совсем корректно. Бет, не могущая прийти в себя после печальной вести о кончине мужа Оуэна, однажды севшего в лодку и без видимых причин застрелившегося, искренне пытается вернуться к привычному существованию: выходит на работу (и даже не отказывается принять маму ученика, заявившуюся с жалобой), общается с закадычной приятельницей Клэр, участвует в дружеских посиделках в баре и т.д. Однако творятся странные вещи, которые невозможно игнорировать. Вдова пытается найти рациональное объяснение – и слова о влиянии душевной травмы, отразившейся в том числе на физическом здоровье, звучат вполне убедительно. Ведь в данном случае вроде как нет злоумышленника как такового и, следовательно, некому претворять в жизнь пресловутый газлайтинг. Гораздо проще поверить в то, что на почве испытанного стресса с Бет приключаются приступы сомнамбулизма, «передавшиеся» от покойного мужа, а сопутствующие сновидения, хоть и отличаются поразительной достоверностью, являются средством защиты психики. Впрочем, некоторые факты не совсем вписываются в рассуждения такого рода. Дэвид Брункер заслужил уважение любителей фильмов ужасов, вообще говоря, достаточно давно, познав первый (пусть и не слишком бурный) успех благодаря дебютному «Сигналу» /2007/, снятому совместно с Джейкобом Джентри и Дэном Бушем. Каждая новая его постановка провоцировала всё более сильный интерес, и начинающий режиссёр даже, помнится, получил шанс осуществить римейк «культового» слэшера «Пятница, 13-е» /1980/ Шона Секстона Каннингема. Что ещё важнее, Дэвид неизменно демонстрировал рост профессионального мастерства, да и в части художественного вкуса упорно совершенствовался. Лично у меня не вызывает удивления интерес, проявленный постановщиком к сценарию Бена Коллинса и Люка Пиотровски, который требовал, бесспорно, тонкой и деликатной реализации. Подобный замысел не мог по-настоящему заинтересовать широкую аудиторию (1), всё-таки привыкшую к несколько иной – лишённой недосказанности – традиции голливудских психологических триллеров и хорроров о сверхъестественных, паранормальных явлениях. Не берусь судить, заслуживает ли Ребекка Холл сравнения с великой Ингрид, но актриса в любом случае получила очень интересную (куда интереснее, чем в большинстве блокбастеров) роль. Бет, несмотря на крепнущую неуверенность, не спешит ударяться в мистическую сферу – и тут авторы подбрасывают любопытный поворот. Вдова выясняет, что усопший супруг не просто хранил секреты: интуиция подсказывает, что оставшиеся в телефоне и компьютере фотографии девушек, внешне похожих на неё, не являются невинным увлечением. Обнаружение втайне построенного Оуэном дома на другой стороне (или «ночного дома», если перевести название буквально), а также знакомство с работницей книжного магазина по имени Мэдлайн, поведавшей о странном поведении мужчины, подтверждают худшие догадки. Героиню ждёт жуткое открытие – в виде нескольких женских трупов, лежащих в прозрачных полиэтиленовых пакетах под деревянным полом. Но… почему же она сразу не обращается в полицию и не уезжает прочь от проклятых мест? Почему не в состоянии бороться с почти гипнотическим воздействием инфернального голоса, принадлежащего, как полагает, покойному благоверному? Быть может, именно потому, что является жертвой того самого газлайтинга? Только теперь источником психологического насилия выступает призрак маньяка, долгие года благополучно скрывавшего от близкого человека свою сущность?! Обязательно воздадим должное умению режиссёра нагнетать саспенс, причём с использованием минимума выразительных средств. Особенно любопытны оптические иллюзии, когда бытовые предметы обретают контуры чьей-то фигуры, раз за разом обманывая Бет. В какой-то момент она окончательно уверяется в физическом присутствии духа – и трудно передать словами ужас женщины, спрашивающей, Оуэн ли это и слышащей в ответ: «Нет». Что ни говори, мы давно привыкли к тому, что книги и фильмы о привидениях на самом-то деле – в подтексте – повествуют о разного рода «скелетах в шкафу», норовящих схватить костлявыми руками живых. «Что скрывает ложь» /2000/ – такое ёмкое (можно сказать, программное) название присвоил своей, пусть далеко не вершинной, но весьма характерной, вариации на тему Роберт Земекис. Брукнер с Коллинсом и Пиотровски, по существу, мастерски используют устоявшийся шаблон ожиданий – ожиданий не только героини, но и зрителя. Ложь как таковая наличествует – вот только скрывает кое-что неожиданное. И тогда прощальная записка самоубийцы («Ты была права. Ничего нет. Ничего нет после тебя. Теперь ты в безопасности») приобретает новый смысл. Да и не к месту приведённая Клэр цитата из знаменитого монолога Гамлета («Какие сны приснятся в смертном сне, // Когда мы сбросим этот бренный шум»; перевод Михаила Лозинского) звучит, мягко говоря, неоднозначно. Развязка грозит разочаровать поклонников жанра, приученных кинематографистами к чётким моральным выводам. Однако для авторов «Дома на другой стороне» было важнее показать принципиальную невозможность завершения давнего конфликта, да и поступки Оуэна, руководствовавшегося любовью к супруге, трудно оправдать. В заключительных кадрах гениальной криминальной драмы «Ловушка» /1993/ Джон Джост выводил образ The Big Nada, то есть «Большого Ничто»: несчётные песчинки полностью поглощали очередного смертного. Но это самое Ничто может принять и иное обличие, в том числе – явиться в человеческом образе. Ещё древние мудрецы предупреждали (например, в известной притче о знатном персе, по наивности надеявшемся спастись в Тегеране от того, что неотвратимо) о тщетности попыток счастливо избежать встречи с небытием. Хуже того, и за отсрочку-то «законного» приговора приходится заплатить высокую цену! Помня об этом, финал фильма при всём желании не окрестишь хеппи-эндом, даже невзирая на то, что Бет – стараниями верной подругой – не поддалась внушению. _______ 1 – Так что общемировые кассовые сборы в размере $15,2 млн. следует признать приличными, особенно в условиях сохраняющихся карантинных ограничений.