Рецензия на сериал Угрюм-река от Евгений Нефёдов

«И когда наш читатель захочет заглянуть в глубины глубин Сибири, он не сможет обойтись без Вячеслава Шишкова», – так писатель Константин Федин отозвался о творчестве коллеги в «Литературной газете» (в №11 за 1945-й), прежде всего имея в виду, конечно, замечательный роман последнего, впервые изданный в 1928-м. А именитый литературовед Борис Томашевский добавил (на страницах того же издания, но в двенадцатом номере): «Кто раз прочёл «Угрюм-реку», тот уже не забудет эту вещь». Точно подмечено! Задача перед Юрием Морозом стояла тем более сложная (и дерзкая, чуть ли не в духе самого Прохора Громова), что отнюдь не предана забвению блистательная первая экранизация книги /1969/, осуществлённая Ярополком Лапшиным тоже для телевидения. Надо сказать, режиссёр (а также продюсер и актёр) никогда не испытывал недостатка в амбициях. Уже его ранние постановки, научно-фантастический боевик «Подземелье ведьм» /1990/ и детектив «Чёрный квадрат» /1993/, стали видными кинематографическими явлениями, причём в условиях стремительно деградировавшей системы кинопроката. Даже звучные коммерческие неудачи (вроде масштабного проекта «Форт Росс: В поисках приключений» /2014/) поневоле вызывали уважение к творцу, ставившему престиж выше тривиальных финансовых соображений. Сомневаюсь, что Юрий когда-либо претендовал на лавры утончённого специалиста по артхаусу (1), однако имеет полное право гордиться проделанной работой. И к новой версии «Угрюм-реки» это относится далеко не в последнюю очередь. Теперь уже и у англоязычных (прежде всего американских) исследователей киноискусства не вызывает сомнений то любопытное обстоятельство, что в СССР возник самобытный феномен истерна – не банальное подражание вестерну, а своеобразный ответ Голливуду. Ответ весьма достойный – как в зрелищном, так и в художественном отношениях. И помимо жаркой среднеазиатской натуры, с удовольствием использовавшейся нашими мастерами (от Михаила Ромма до Владимира Мотыля и Али Хамраева), внимание закономерно привлекали необъятные сибирские просторы. Мороз с готовностью развивает традиции, заложенные предшественниками (наряду с Лапшиным следует упомянуть Виктора Трегубовича с «Даурией» /1972/), – развивает на современном уровне. Дело не только в скрупулёзной реконструкции картины далёкого быта, подразумевающей размах декораций, точность костюмов, придирчивый подбор актёров и актрис, соответствующих по типажам. Нет ничего удивительного в том, что сегодня события, описанные Вячеславом Шишковым ретроспективно (отчасти – под впечатлением от лично виденного и пережитого), воспринимаются ещё актуальнее, чем в советскую эпоху. У зрителей в большинстве достаточно отчётливы воспоминания о периоде пресловутого первоначального накопления капитала, чтобы понять, какие страсти бушевали в душах отца и сына Громовых и людей из их окружения – и какого рода проклятие довлело над семейством. Исторический контекст здесь чрезвычайно важен. По мере приближения XX столетия буржуазные отношения крепли и расширялись, постепенно вовлекая всё новые территории Российской империи. Накопленное Данилой Громовым неправедным путём (разбоем и душегубством) состояние, завещанное перед смертью наследнику, даже Петром Даниловичем не просто транжирится. Незавидные личные качества, что ни говори, не помешали ему организовать крепкое дело – и завоевать в округе непререкаемый авторитет. Но ведь вспыхнувшее в груди пылкое чувство к Анфисе Козыревой не кажется случайностью – капризом неразумного Амура. Соперничество за сердце совратительницы, настоящей femme fatale на русский манер, принимает настолько гнетущий характер, что папенька даёт Прошке поручение проплыть по Угрюм-реке, грозящее почти неотвратимой погибелью. И авторы прозрачно намекают, что одержимость парня роковой женщиной – сродни непреодолимой тяге к драгоценному металлу, которым поманила коварная шаманка Синильга. Мало того, последнее в итоге пересиливает первое. Прохор Петрович готов идти на неоправданный риск и после того, как добился высокого положения в обществе, основал фамильный населённый пункт и наладил производство, словно позабыв о глубокомысленном замечании пушкинского Евгения Онегина, резонно рассуждавшего, что богатство состоит не в золоте, а в простом продукте. Да и принесёт ли найденный в итоге (и ловко оспоренный у номинального владельца) прииск долгожданное счастье? Первая половина телесериала держит в изрядном напряжении, заставляя с нетерпением ждать исхода затянувшейся борьбы за сущую дьяволицу в соблазнительном обличии. Однако и любовная интрига, ведущая к столкновению интересов нескольких мужчин, и последующий уклон в стихию детектива (с элементами полноценной судебной драмы) невольно меркнут на фоне заключительной части повествования. Конечно, от авторов проекта, претендующего (претендующего, заметим, не без оснований) на звание главного отечественного сериала сезона, было бы наивно ждать строгого следования канонам социалистического реализма. Образы политических ссыльных, со временем становящихся полноценными революционерами-подпольщиками, ведущими агитацию пролетариата в дебрях Иркутской губернии, получились поверхностными и не слишком выразительными, хотя дочь режиссёра по-своему убедительна в обличии тёзки Дарьи Сергеевны, ставящей служение идеологическим целям выше любви к избраннику по фамилии Шапошников. Даже эволюция воззрений инженера Андрея Андреевича Протасова, сначала расстающегося с зыбкими надеждами на исправление первого работодателя, а затем – разочаровывающегося и в ненаглядной Нине Яковлевне, могла бы быть, пожалуй, ярче. Но в том, что касается живописания нравственной деградации самопровозглашённых хозяев жизни, и в первую статью – так называемого «короля Сибири», усилия создателей «Угрюм-реки» заслуживают всяческих похвал. Окрепший и возмужавший Громов страшен не как личность. Он наделён от природы физической статью, а главное, обладает феноменальной силой воли, с лихвой компенсирующей недостаток образования, а посему – является грозным врагом для всякого, кто стоит на дороге. Однако опаснее всего, что сама среда, постепенно (под напором перемен, докатившихся и до глухих, затерянных в тайге селений) впитывающая идеалы чистогана, вынуждает взращивать худшие черты характера. Прикинув выгоду, Прохор может собственноручно убить (убить, мягко говоря, не постороннего человека) и цинично сдать правосудию лучшего друга – верного черкеса Ибрагима. Готов держать папашу в жёлтом доме до скончания века. Когда нужно, прибегает к подкупу, шантажу, запугиванию. И ни секунды не задумается, принимать ли в подручные Фильку Шкворня (отличая роль Виталия Кищенко), по которому давно плачет каторга. Деньги и власть, власть и деньги – вот что превыше прочего. Старые добрые противоречия между трудом и капиталом обостряются до предела – и, вылившись в забастовку, разрешаются отнюдь не гипотетической (Шишков намекал на небезызвестный Ленский расстрел) ситуацией пальбы по мирной рабочей демонстрации, принёсшей сотни жертв. Впрочем, как раз печальная участь Громова не вызывает ни малейшего сочувствия. Понимая желание авторов телесериала завершить повествование на торжественной, символической ноте (зримым воплощением кары небесной), прощаешь им отступление в развязке от буквы литературного первоисточника, включая утверждение в финальных титрах заключительной серии, что прототип Угрюм-реки – Подкаменная Тунгуска, хотя большинство исследователей романа склоняются считать таковым другой приток Енисея, Нижнюю Тунгуску. Сильнее всего, не скрою, поражают метаморфозы Нины вскоре после вступления в управление объединённым имуществом Громовых и Куприяновых. Тут уж исчезают последние иллюзии: объективные законы неизбежно возьмут верх. _______ 1 – Хотя, к слову, остросоциальная (посвящённая проблеме проституции в России начала XXI века) драма «Точка» /2006/ тоже не осталась незамеченной.